Спи, моя радость...

Пользуясь случаем, хочу передать привет всем тем, кто так любезно разбудил меня сегодня на работу.
Большое вам человеческое СПАСИБО!
Я буду с умилением вспоминать вас, когда побегу получать пособие по безработице!
Сон-это мое все!
Только во сне я чувствую себя по-настоящему счастливой!!!
Каждый день жалею, что я не медведь!
Зима...
А ты, уютно укутавшись в одеяльце и сунув в рот клешню, спишь медвежьим сном...
Никаких тебе работ, о*уевшего Бублика, засранного горшка и всего того, чем наполнена моя жизнь.
И никто тебе слова не скажет!
Потому что удел это твой.
А еще потому, что медведи разговаривать не умеют.
А потом проснулся весной...
И сиди себе в кустах, малину жри...
А еще с Пятачком к Кролику в гости ходи...
Эх...
Не жизнь, а сказка!
А тут все только завидуют мне...
Поэтому и спать мешают!
И называется это все "Нефиг спать, когда мы бодрствуем!"
И не подозревают они, чего теряют...
Кстати сон очень полезен для здоровья!
А если спатьв таких количествах, как я, то вообще до 200 лет проживешь!
И памятник возведут нерукотворный не после смерти, как Пушкину, а в твое 200-летие!
Так сказать сюрпрайз...
К юбилею!
Вообще много плюсов во всем этом.
Вот например сидишь ты на диете...
Лопать много низя...
А в животе даже глистам поживиться нечем...
Спать!
Во сне жрать не хочется!
А еще во сне снится такооооое, чего в жизни не бывает.
Только там ты стройная, загорелая брюнетка с боооольшой грудью...
Мечты сбываются!
Вообщем никто меня не понимает...
"Жизнь мимо тебя бежит, а ты все дрыхнешь!На том свете выспишься!!!"
Никуда ваша жизнь не денется...
И вовсе даже не она бежит мимо меня,а я с гордо поднятой головой иду мимо нее!!!
Она смотрит мне вслед и громко матерится, а я ей дулю показываю в ответ!!!
Вот оно как!
Я с упоением думаю о том дне, когда отойду в мир иной, а в загробном мире меня спросят "А не хочешь ли ты, Марусина, медведем быть?"
А я отвечу им " А то!Конечно хочу!!!"
И буду!!!!!
А потом они скажут, что в раю зимы нет...
И уделом моим только малина останется...
Эх...

Крик души. Не одиноки (глава 6)

Настроение сейчас - лирика
- Название: Крик души. Не одиноки (глава 6)
- Автор: MaTyu
- Бета: -
- Фендом: Bleach
- Дисклеймер: мысли, сюжет - моё; герои, мир и все остальное - Тайто Кубо
- Персонажи: Улькиорра, Иноуэ, Гриммджоу, Ичимару, Айзен, Тосэн
- Рейтинг: PG-13
- Жанр: Romance
- Статус: продолжение. не закончен.
- Размещение: с моего разрешения.
- От автора: хотелось скорее воссоединить два сердца ^__^ Главная тема - побег. И конец главы на десерт :)
Удар. И плеть рассекла кожу на спине. Кровь сочится из раны несколько секунд, потом она затягивается. Но следующий удар снова раскраивает кожу. Боль сковывает тело, но он не чувствует её, его больше заботит кое-что другое. Щелчок хлыста над головой и снова удар. Жгут плети, резанув мышцы, лязгнул по кости. Сифер в лице не менялся, по крайней мере, никто не видел этого. Кровь окрашивала рукав, стекала на пол, образуя одну бордовую лужу. Ями тихо сопел, бурча что-то себе под нос. Айзен откровенно скучал, подперев правой рукой щеку. Ичимару наблюдал за исполнением наказания, изредка посмеиваясь над очередной, приходящей в голову, шуточкой. Щелчки ударов разносились эхом по залу.
- Довольно, Канамэ, - протянул Айзен.
- Но это был всего 251 удар? - возмутился Тосэн
«Айзен-сама не помилует просто так.» - Улькиорра взглянул на синигами.
- Достаточно, - Айзен улыбнулся
- Хорошо, - Тосэн отошел от Улькиорра.
- Поднимись, Улькиорра, - приказал Сосукэ, дополняя слова жестом руки.
Спина напоминала паутину из 251 шрама, только-только затянувших раскроенную кожу. Сифер поднялся на ноги. Спинные кости болезненно ломило. Мышцы срослись снова, но чуть ослабли, поэтому арранкар не мог нормально разогнуться.
- Разрешите одеться? - спросил Сифер.
- Да, конечно, - заботливым тоном сказал синигами.
«Как отвратительно» - пожаловался про себя арранкар и начал натягивать обагренную кровью одежду.
«Что?» - пронеслось у него в голове, когда перед ним оказался Айзен. Синигами был на расстоянии менее чем половина вытянутой руки. Сифер сделал пару шагов в сонидо назад.
- Не бойся. Ты меня, конечно, извини, но мне придется на время отстранить тебя от обязанностей Эспады. Отдохнешь, наберешься сил. - Сосукэ протянул руку навстречу Улькиорре.
«А, черт с ним, с этим номером.» - Сифер сделал шаг вперед. Айзен приложил палец к номеру.
Мышцы Улькиорры инстинктивно напряглись.
- Хадо - 4. Бьякурай, - белая молния сквозь тело, сожгла номер и оставила след со спины.
Сифер вздохнул.
- Можешь идти в свои покои и отдыхать. Остальные тоже свободны, - Айзен плюхнулся обратно в кресло и о чем-то задумался.
Улькиорра вышел из зала раньше всех и направился в свою комнату в сонидо.
* * *
Чем ближе он был к комнате, тем больше ненависть разгоралась внутри. Арранкар чуть не раскрошил дверь, когда с силой её толкнул. Переступив порог, ему стало чуть легче. Арранкар лег на «кровать» и закрыл глаза.
«Отвратительно себя чувствую. Как она? Что с ней сейчас?» - думал Улькиорра. Ему так захотелось быть с ней рядом.
«Да какого черта!», - он вскочил на ноги и направился к двери. К удивлению, дверь не открылась.
«синигами.» - первое, что пришло ему в голову на вопрос «Кто это сделал?»
- Серо, - он направил зеленый луч на дверь, но безрезультатно.
- Что? - арранкар не мог поверить своим глазам. Он повернулся к окошку. В миг, оказавшись рядом он, попытался выйти таким способом, но он наткнулся на прозрачный щит.
- Какого хрена? - он ударил по прозрачной преграде, но та не поддалась.
«Бесполезно» - понимая всю сложность положения, сообщил себе Сифер.
- Не бунтуй, ты и так огреб проблем, - послышалось за дверью.
- Что происходит? - он начал анализировать сложившуюся ситуацию.
- Как что? Ты думаешь, Айзен настолько глуп, чтобы тебя вот так просто отпустить? - съехидничал Гриммджоу, сидя на полу, облокотившись спиной к стене напротив двери в комнату Сифера, - Конечно же, он поставил щит с помощью Хогёку.
«Пленник.» - пронеслось в мыслях.
Улькиорра подошел к окну. Он мог из своей комнаты наблюдать тот парк. Почему-то воспоминания о том моменте приносили смешанные чувства: и радость, и боль.
Он сел в кресло. За дверью слышалось сопение Гриммджоу.
- Ты что-то хочешь у меня спросить, не так ли?
- Эээ.а как ты узнал? - удивился Джагерджак.
- Просто я слышал, как ты несколько раз делал вдох, открыв рот, для того, чтобы начать разговор, но так и не решился, - Улькиорра говорил это как об очевидной вещи, но Гриммджоу не был настолько внимательным и проницательным, поэтому это было для него удивительно.
- Я все не могу понять, почему ты отпустил её? - выдохнул Секста
Тут Улькиорра действительно задумался, что сказать. Он понял, какую глупость совершил: он отпустил от себя то сокровище, единственное, которое пробудило в нем чувства за все время, пока он был пустым, адьюкасом, арранкаром.
Сифер сорвался с места и начал искать слабые места в щите, обстреливая серо все участки своей комнаты.
- Эй, ты че? Все так серьезно, да? Черт! Да послушай меня, придурок! - Гриммджоу разнервничался.
Сифер остановился. К этому времени его комната напоминало поле боя.
- Слушаю.
- Я бы мог помочь тебе, но это будет не просто так, - Гриммджоу довольно ухмылялся.
- Что ты предлагаешь? - Улькиорра был крайне заинтересован. Он даже к двери подошел вплотную.
- Что ты знаешь про Хогёку?
- Твой план обречен на провал. Ты не сможешь использовать Хогёку.
- Вот, черт! - Секста расстроился.
Снова послышался выстрел серо и грохот. Гриммджоу поднялся и побрел по коридору. Из-за первого же поворота вышел Гин.
«гррррр.противный синигами. И че он тут забыл? Когда-нибудь наступит день, и я его кишки по всему Уэко Мундо растащу.» - мечтательно улыбаясь, он шел до синигами.
- А наш Улькиорра буянить начал? Это ты его обидел? - ехидничал Гин
- Конечно, раз появилась такая великолепная возможность, почему бы ей не воспользоваться? - копируя Ичимару в мимике, ответил Гриммджоу.
- Кстати, о возможностях.слабое место есть даже у идеального предмета.До скорого, - Ичимару обвернул Сексту и пошел дальше.
Гриммджоу пошел дальше.
Улькиорра сидел на развороченном кресле. В комнате рыли руины, удушающая пыль висела в воздухе.
«Да что же делать?»
Он вздохнул и, закрыв глаза, опрокинулся на уцелевшую половину спинки. Ему хотелось увидеть сон о ней. Но тут не то, чтобы сон о ней, вообще закрыть глаза было тяжело. Погрузиться в эту темную пустоту, когда внутри и так опустошенность с горечью вперемешку.
- Ненавижу! Как мне противно такое существование! - довольно громко вырвалось из него.
Он, резко встал и снова подошел к окну. Деревья в парке осунулись и были не такими яркими, как в тот день. Он это видел, замечал, чувствовал, и это выводило его из равновесия.
«Черт!»
Он развернулся и добил кресло своим серо. На его месте зияла дыра.
«Что это?» - глядя на отверстие, вопрошал Сифер.
Он присел рядом и сунул туда руку. Кура прошла насквозь свободно, без препятствий.
«Наилучший вариант на данный момент. Почему бы не рискнуть?» - уговорив себя, он прыгнул в отверстие.
Улькиорра оказался в пустом помещении. Но выходы также запечатаны.
«Теперь вопрос. Насколько глубоко придется пробивать путь, и имеет ли это все смысл?» - он конечно бы давно ушел, открыв проход одним щелчком пальцев, но щит блокировал это действие внутри и снаружи на расстоянии от него в 10 метров. Сифер решил пробить ход еще ниже. Луч серо прошел через пол, образовав дыру. И снова этажом ниже. Фактически щит должен был утончаться дальше от места применения.
«Может быть, использовать серо снова?» - действия не заставили себя долго ждать. К счастью теория о том, что стены утончаются, была верна. Барьер треснул, словно стекло, но не разбился до конца. Одного мощного серо было мало. Улькиорра ударил в место раскола, тем самым выбил кусок стенки щита. Этого отверстия вполне хватило, чтобы выбраться.
Преодолев 10 метров, наконец-то он смог открыть проход и шагнул в ночное небо Каракуры.
* * *
Не спалось. Какое-то необъяснимое тревожно-сладкое чувство было на душе. Ничего подобного она не чувствовала уже продолжительное время. Иноуэ сидела на подоконнике открытого нараспашку окна. Сегодня ночью звездопад. Она ждала чего-то волшебного. Ассоциации с падающими звездами всегда такие. Она точно знала, что хотела загадать. Только этим она и дышала последнее время. Стало прохладно, Орихиме пошла за пледом. Накинув его на себя, она встала у окна вновь. Наконец начался звездопад. Она хотела загадать желание, но задумалась, глядя как звезды, умирая, падают в пустоту. Сердце сжалось.
- И что мне теперь делать? - сказала она в пустоту.
- Как мне жить без него? Вам легко, упасть, сгореть, без чувств. - голос задрожал.
- Нужна ли я тебе? - предательская тишина была ответом.
Иноуэ опустила голову. Вдруг, теплые руки обвили её за талию, прижав к себе. Губы оказались рядом с её ушком, прошептав: Глупая, конечно же, нужна.
«Боже, неужели это он? Или я снова сплю?» - реальность смешивалась в голове с воспоминаниями, разум туманился.
Задыхаясь от волнения, на грани потери сознания она повернулась лицом к нему. Улькиорра. Это был он. Иноуэ положила голову ему на грудь и разрыдалась. Он сжал её в объятиях, и не хотел отдаляться ни на сантиметр.
- Я буду всегда рядом с тобой, что бы ни случилось! - шептал он ей.
Напряжение вылилось, осталось лишь что-то светлое, доброе, нежное, волнующее. Она успокаивалась, а он гладил её по волосам, вдыхая её аромат. Затем он поднял её на руки и положил на кровать. Она устала, ему тоже пришлось не сладко.
- Только не уходи, - умоляющим голосом произнесла Иноуэ.
- Ни за что не уйду, - Улькиорра поцеловал её и укрыл одеялом. Потом решил, что будет лучше, если он ляжет рядом. Иноуэ прижалась к нему, ей так не хотелось уснуть, но бодрствовать она уже не могла. Глаза слипались. Он крепко обнял её. Иноуэ почувствовала себя впервые такой счастливой.
- Так хорошо, что ты со мной, - на этих словах сон сморил её вовсе, и она уснула.
Улькиорра всю ночь не смыкал глаз, а лишь любовался ей, перебирая пальцами пряди её волос.

и снова о Кае

милый мальчик мой, я пишу тебе из краёв далеких как снег в июле. Ветер плачет крещендо в твоей трубе, ты качаешься на хромоногом стуле и не можешь понять, почему глаза выцветают словно луна под утро. Я, конечно, могла бы тебе сказать, но язык во рту примерз почему-то.
Греешь пальцы озябшие у огня, апельсины даришь счастливой Герде. Ты живой - в отличие от меня - потому и не помнишь, малыш, о смерти. Теплый мальчик мой, мне в кошмарном сне снится: все мы герои забытой сказки - потому и небо теряет цвет как страница, вырванная из раскраски. Потому и снежинка на волосах обернется утром белесой прядью - мой хороший, ты всё понимаешь сам: ты забыл меня, затвердив «так надо».
Изо льда не сложишь слов никаких кроме «лёд» и «ад» - они так похожи - теплокровный мой, соль моей тоски, шрам от бритвы на побелевшей коже. Всех полярных сов, всех песцов и лис я зову копать в мерзлоте тропинку - так давно не видала я ваших лиц, только льдинки, мой Кай, только снег и льдинки.
ваш олень давно уже ускакал, по его следам завывает стая, а твоя душа - пленница зеркал, и осколок льда всё никак не тает. милый Кай, пойми, я устала ждать, я хотела бежать из постылой стужи. но когда я хотела покинуть ад, оказалось, что дверь заперта снаружи.
только тонкая жилка у виска еще бьется, любимому сердцу рада. ты не знаешь, Кай, что моя тоска дольше самого долгого снегопада. ты не знаешь, Кай, что мою тоску лёд сковал как реку январскую туго. Ты не знаешь, Кай.
твоя СК. С как снег, а К - это кали-юга.
vilitary

мило

А я никогда не буду писать под окнами "Солнышко (котёнок, рыбка, зайка), я люблю тебя!" Мне не нравятся ванильные или ментоловые сопли на подоконниках, мишки Тедди и сердечки в разных местах. Мне не нравится постоянно-разговаривать-через-чёрточку или через_нижнее_подчёркивание, картинки с крылатыми девочками и грустными суицидальными текстами, и мне плевать на все черничные ночи, на небесные запахи, на шерстяные носки и рубашки, на чашки чая и кофе, на поджатые ноги, на шрамы плевать. Ах да. Ещё на ресницы, слёзы и мартини.
А всё потому, что я хочу от тебя детей. Потому что я хочу жарить с тобой картошку и мясо, а не читать статусы во всевозможных интернетах. Потому, что я хочу тебя в охуительном платье на охуительных шпильках. Конечно, с охуительными грудью и задницей, с уложенными или неуложенными волосами на голове. Потому что я тебя хочу, а не то, что в первом абзаце завёрнуто в арафатки и фотографии кошечек. И я, как нормальный парень, хочу тебя трахать, а не обниматься в Новый год, с пледом, чаем и свечами. Я бы хотел дарить тебе не мягкие игрушки, и не варежки с блядской розочкой впридачу, а, возможно, собрание Довлатова, первый снег, спрятанный в морозилке, одежду и обувь, крутые наушники или картину. Я не хочу слышать "мур", "чмоки" и "розовых тебе снов", мне приятнее слышать, как ты меня ненавидишь и через минуту стонешь от поцелуев, как ты не даёшь мне спать разговорами о политике и бьёшь меня подушкой, потому что я тебя не слушаю. И выпей водки, в конце концов. Немного. И разбей посуду, и разрежь мне все шнурки на ботинках, и устрой истерику - нормальную - оттого, что ты любишь меня и тебе невыносимо видеть мой похуизм. Оттого, что я ни черта не меняюсь и не понимаю тебя. Да потому что я тоже люблю тебя, дурочка, и ты меня любишь именно таким и именно за это. И никаких стихов про "любовь-кровь", про, блять, "он обидел, слёз не видел", никаких тебе "удалить отовсюду". Скажи мне. И успокойся. Потому что ты женщина, а я мужчина. Потому что мне потрахаться и пожрать хочется, и это всегда так было, и так будет; и это естественно. И жрать и трахаться я хочу с любимой, не с нервозной девочкой с "ломкими пальцами" и всяческими "няшками" в своей комнате, а с женщиной, которая знает, кто я и кто она сама. С той, которая не пишет "спокойной ночи" по смс, а приезжает ко мне спать. Которая разговаривает со мной и делает что-то со мной, которая даёт понять, что я могу быть там-то и там-то лучше, а не "мне надоело это и это", а не съёбывается - именно съёбывается, стремительно и обязательно с песней - в ночь, в вокзалы, в подружки с алкоголем, в петлю, в ванну, в беспорядочные слёзы. Быть взрослеющей женщиной - это же не только уметь пить и трахаться в подростковом возрасте, и быть мужчиной - это не только рассказывать сказки про красивую жизнь. И, кстати, отношения - это когда вы вместе сделали большую ЖОПУ, и вместе, взявшись за руки, туда влезли, называя её своим ДОМОМ, наводя ужас на родителей и не собираясь оттуда вылезать.
Вы ещё спрашиваете, почему у меня нет девушки... Да потому что я ебанутый.
(с) Вик_Ларсен

АХМАДУ́ЛИНА Белла (Изабелла) Ахатовна (р. 1937, Москва)

АХМАДУ́ЛИНА Белла (Изабелла) Ахатовна (р. 1937, Москва), русская поэтесса.

Б. А. Ахмадулина

Родилась в семье служащих, окончила Литературный ин-т (1960). Публиковаться начала в 1955 г. в периодике. В 1962 г. вышла первая книга «Струна», в 1968 г. эмигрантское издательство «Посев» выпустило сборник «Озноб». В 1969 г. в СССР вышла вторая книга «Уроки музыки», за которой последовали «Стихи» (1975), «Свеча», «Метель», «Сны о Грузии» (все три - 1977), «Тайна» (1983), «Сад» (1987), «Стихотворения» (1988), «Избранное» (1988), «Побережье» (1991), «Ларец и ключ» (1994) и др. «Поэзия Ахмадулиной - лирический дневник, личное откровение. Часто в название стихотворения прямо выносится дневниковая дата («День 12 марта», «Ночь на 30 апреля»). Но даже если этого нет, стихотворение обычно посвящается реальному событию или впечатлению, часто обыденному, не выделяющемуся из общего ряда. Поэтесса пересоздаёт его, превращает в таинство, в чудо. Событие показывается замедленно, разделяется на мельчайшие составляющие, как бы переоформляется и театрализуется» (В. Агеносов, К. Анкудинов). Ахмадулина вошла в большую литературу на волне поэтического подъёма 1960-70-х гг., когда на фоне обострившегося интереса к поэзии сформировались две основные линии: громкая, или эстрадная, и «тихая лирика». Творчество Ахмадулиной исследователи относят вместе с произведениями А. А. Вознесенского, Е. А. Евтушенко, Р. И. Рождественским к первой. Однако стилистически лирика поэтессы сильно отличается от плакатно-размашистого публицистического стиля вышеназванных авторов. Её особенностью является некоторая архаичность. Для поэтессы были чрезвычайно важны принцип свободы творчества и правильности поэтического языка. С первых шагов в поэзии Ахмадулина стремилась не делать ошибок в языке. Её кумиром была экспрессивная М. И. Цветаева, но собственный поэтический голос звучал намного сдержанней и чуть ироничнее. В стихотворении «Свеча» (1962) Ахмадулина определила своё творческое кредо так:

Всего-то - что была свеча,
Свеча простая, восковая,
И старомодность вековая
Так станет в памяти свежа.

Поэтесса приобретает известность и заслуженную любовь читателей, но остаётся верна раз и навсегда найденной поэтической манере, в основе которой лежат медитативные интонации, перенесение обыденных реалий в ранг высоких художественных ценностей. Ахмадулина - книжный поэт. В её творчестве много цитат и посвящений А. С. Пушкину, Н. В. Гоголю, А. А. Блоку, А. А. Ахматовой, О. Э. Мандельштаму, В. С. Высоцкому, Б. Ш. Окуджаве. Ахмадулина тяжело переживала сталинскую эпоху, на фоне которой прошло её детство. Отличаясь поэтической сдержанностью, она всегда занимала чёткую и активную общественную позицию по отношению к политическим событиям (в частности, выступала против диссидентских процессов). Ей не хотелось по-ахматовски оплакивать своих друзей. И всё-таки поэтесса не избежала стихотворений подобного рода. В качестве примера можно привести стихотворение «По улице моей который год» (1969):

По улице моей который год
Звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.

Ахмадулина пишет об одиночестве, но даже это мучительное и тоскливое чувство обретает в данном поэтическом контексте романтические черты. Центральным композиционным стержнем стихотворения является развёрнутая метафора. Лирическая героиня ведёт поединок с одиночеством, которое её окружает. Она ищет утешения то в природе, то в искусстве, пытается философски смотреть на мир и стать мудрой:

И я познаю мудрость и печаль,
Свой тайный смысл доверят мне предметы,
Природа, прислонясь к моим плечам,
Объявит свои детские секреты.

Обретая гармоническую цельность, поэтическая натура лирической героини становится самодостаточной.

Ахмадулина плодотворно работает в 1990-е гг., об этом свидетельствует большое количество поэтических сборников: «Гряда камней» (1995), «Звук указующего» (1995), «Созерцание стеклянного шарика» (1997), «Миг бытия» (1997), «Зимняя замкнутость» (1998), «Возле ёлки» (1999), «Друзей моих прекрасные черты» (1999) и др.