Интересно

Т. Фельгенгауэр: Давайте к делам внутрироссийским. Выборы мэра Сочи все больше приобретают какой-то цирковой характер - но уже все, вроде все заявки приняты.

Л.Радзиховский: А сняли кого-нибудь с дистанции?

Т.Ф: 26 человек претендовали, на сегодняшний день из них 20 осталось в списке претендентов. Сейчас проверяют документы. Вроде были какие-то проблемы с Борисом Немцовым - откуда-то, непонятно откуда, на избирательном счете оказались деньги, из США, но Борис Немцов быстро эти деньги отправил обратно, потому что никто не знает, откуда они взялись.

Л.Р: С процентами?

Т.Ф: Не думаю, что с процентами. У вас какое складывается впечатление от этих выборов? Вроде выборы хорошо и правильно, а главное - так редко в России. Но вот в целом как бы вы оценили нынешнюю ситуацию вокруг выборов мэра Сочи?

Л.Р: Адекватно. Это точно соответствует всей российской политике. Политики у нас нет. У нас есть - все это знают, тут ничего нового, - у нас есть фальшивые, очень плохо сделанные декорации, вечная "Потемкинская деревня" и политическая имитация. Имитация выборов, имитация партий, имитация парламента, имитация политической борьбы. Зачем она делается? Для того ли, чтобы опять же, показать что-то проклятым "ляхам" - что у нас тоже что-то есть, или для того, чтобы показать что-то самим себе - абсолютно непонятно, что, потому что все понимают, что это все чепуха и ложь от начала и до конца, или просто потому, что политологам, политтехнологам, журналюгам и прочей братии тоже жить надо, - трудно сказать, по какой причине это делается. Или просто как у людей? Ну, как же - один раз уже сделали, назад не воротишь. Но политики у нас нет. И то, что это лживый и бессмысленный цирк, это в каждой детали. Вот если во главе ЦИКа стоит Чуров, если политическую партию возглавляет Владимир Вольфович Эдельштейн, и в течение 15 лет кричит "я за русских, я за бедных", а русские и бедные с абсолютно непонятным гоготом за него голосуют, - это говорит о чем? О том, что все воспринимают все это - не выборы в Сочи, а выбора на этой одной восьмой части суши - как абсолютный бессмысленный цирк, в котором кроме цирка ничего нет и быть не может. И это глубоко в наших традициях, это не вчера родилось, это не появилось в 2000 г. с приходом Путина - ничего подобного. Это старая добрая русская традиция.

Т.Ф: Все-таки разные были выборы, давайте честно.

Л.Р: Я честно участвовал в разных выборах. И я вам могу сказать, что самые честные наши выборы и самый честный наш парламент так называемый, 1994 года, гораздо больше похож на ту отвратительную липу, которая в советском союзе называлась "общественной работой", то есть, вот такой узаконенной бессмысленной ложью. Все знали, что это ложь, что тут ничего нет, что это никому не интересно, что это нелепая показуха, непонятно, для кого, - так вот самые лучшие и самые честные наши выборы были гораздо больше похожи на цирк, на общественную работу, на дурдом, чем на сколько-нибудь серьезные и сколько-нибудь нормальные выборы - не то, что в какой-нибудь Швейцарии, где кантональное руководство выбирают, а хотя бы в той же самой Польше.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: давайте не будем сравнивать Россию со Швейцарией. Мы можем сравнивать внутрироссийские выборы разных лет между собой. Сделаем это через несколько минут, потому что нам нужно прерваться. Напомню, что у нас сегодня Леонид Радзиховский. Никуда не уходите.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Программа "Особое мнение" продолжается. Леонид Радзиховский сегодня делится своим "Особым мнением". Перед перерывом мы не закончили разговор о выборах. Но давайте все-таки про внутри российские. Вот эти сочинские, мэрские, они апофеоз вот этого странного действия под названием "российские выборы"?

Л.Р: Да нет. Это абсолютно идеально вписывается в общую систему. Тут я могу долго об этом говорить, но попробую коротко. Давайте сравним вширь и вглубь. Для начала вглубь - вглубь истории. Толстой Л.Н. "Анна Каренина" - там его альтер-эго, Толстого, Константин Левин, говорит - а он просвещенный дворянин, и так далее, - "не нужны мне никакие выборы - ни земские, ни не земские, не нужна мне никакая общественная работа, не нужны мне никакие общественные собрания - все это чепуха, попытка сделать это у нас в России это как попытка насадить какие-то прутики, какие-то слабенькие березочки, чтобы было похоже на тот строевой лес, который сам собой вырос в Европе - не растет-с, не тот климат-с". Причем, заметьте, - это говорит не кремлевский политтехнолог, не русофоб, это говорит просвещенный русский дворянин, альтер-эго графа Толстого Льва Николаевича. Можно еще глубже в историю пойти - конец 18 века. В США принимается Декларация независимости, во Франции принимается Декларация прав человека и гражданина, а один небезызвестный русский поэт на это ответил так:

Недорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова.

Я не ропщу на то, что отказали боги,

Мне в сладкой участи оспаривать налоги,

- то есть, иметь парламент, который решает государственные вопросы.

Или мешать царям друг с другом воевать,

- ни фига себе - "царям" - как будто цари на кулаки дерутся, а народа вроде и нет,:

И мало горя мне, - ему, поэту,

И мало горя мне - свободно ли печать

Морочит олухов, иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура.

- это поэт говорит.

Все это, видите ль, слова, слова, слова

Иные, высшие мне дороги права, -

Иная, высшая потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа, -

Бог с ними.

И так далее.

Т.Ф: Ваш мессидж ясен.

Л.Р: Душа моя, это - национальная психология. Это не политтехнология.

Т.Ф: То есть, ежели небогаты, то и нечего начинать.

Л.Р: Нечего. У них - права человека и гражданина, а у нас "недорого ценю я громкие права". Но опять же, это не только наше русское, национальное. Сравните: был "Союз нерушимых республик свободных". Когда Великая Русь его распустила, 15 республик получилось. И где же там есть серьезные выборы, с нормальной политической борьбой? В средней Азии просто: тирании пожизненные, при том, что единственный вопрос, который они пытаются решить, - как сделать это наследственным, - это главная их политическая проблема. Пожизненные президенты, но как передать трон наследникам. На Украине - Запорожская сечь, где действительно есть выборы, свобода слова, где есть борьба, более или менее на равных, но эта Запорожская Сечь, с убийствами Гангадзе, с тем, что президент объявляет премьера "воровкой", а премьер говорит президенту, что она не будет с ним рядом сидеть - это к обычной демократии как бы прямого отношения не имеет. Единственное, где получились почти европейские демократии - это в тех самых презренных республиках Прибалтики, с их действительно безобразием, что граждане первого и второго сорта, с их парадами эссесовцев - это действительно абсолютно не-европейское безобразие. Но при всем том, они сумели прислониться к европейской традиции и все-таки проводят нормальные выборы, и так далее. Во всех остальных советских республиках - все что угодно, только не обычные европейские выборы. Не растет. Вот в этом климате эти пальмы не растут. Не только на территории России, заметьте, и не только на территории Белоруссии, где, допустим, Лукашенко вырубил - нигде: ни в Закавказье, с убийствами или не убийствами. Когда в Армении были последние выборы, убили 15 человек - официально погибло. Каждые выборы в Грузии сопровождаются криками о массовых фальсификациях. Уход грузинского президента это всегда революция - ну, не растет.

Т.Ф: Хорошо, у нас уже нет губернаторских выборов, так давайте отменим выборы мэров - ну, не надо нам тогда.

Л.Р: Зачем? Развлечение. У нас народ любит развлекаться. Потребность в цирке, в игре, в дуракавалянии, у людей есть. Еще раз повторяю - как бы существовал всеми известный, любимый всенародный клоун в течение 15 лет. Весь вечер на арене с неизбежным успехом. Потребность в цирке есть. Веры, потребности и понимания, что такое серьезная демократическая политика, нет. Ни в низах, ни в верхах. Гоголь Н.В: "Давно замечено, что у нас собрания кроме как с целью выпить, закусить и поиграть в карты, не получаются". Не, не получаются.

Т.Ф: Продолжим разговор о внутрироссийских делах - к экономике ближе. Кризис, продолжаются бесконечные обсуждения, попытки что-либо сделать, но вот сегодня зам.председателя ЦБ России Улюкаев заявил, что Россия миновала острую фазу кризиса, рубль будет крепнуть. Согласитесь с г-ном Улюкаевым?

Л.Р: Знаете, я за это время убедился, что я в экономике разбираюсь почти так же плохо, как профессиональный экономист. Поэтому с полным правом могу поучаствовать в этой дискуссии. Должен заметить, что до Улюкаева выступил первый вице-премьер Иванов, или просто вице-премьер. Сергей Иванов, который сказал, насколько я помню - буквально цитирую, что у него "ощущение", что кризис еще не закончился. Это чуть ли не самые честные слова, которые говорят наши правители. Экономика почти такая же точно - там огромные математические аппараты, выкладки - наука почти такая же точная, как хиромантия - вот "ощущения" там есть.

Т.Ф: То есть, наши чиновники и экономисты живут исключительно ощущениями?

Л.Р: Почему это наши?

Т.Ф: Все, вся мировая экономика?

Л.Р: Естественно, конечно. Игроки ориентируются на ощущения. Если бы это было не так, то не было бы биржевой игры. Этот кризис, с моей точки зрения, показал несколько вещей. Первое - хваленые нобелевские лауреаты, профессиональные экономисты и прочие шарлатаны и шпагоглотатели, как и сто лет назад, ничего предсказать не могут - они расплатились рублем, то есть, долларом. Влетели такие гиганты и гении без кавычек, как Уоррен Баффит, который один стоит всех экономистов мира. Это первое. Второе - ощущение, и всегда в пользу любого ощущения, - чем отличается интеллектуал от простого человека? Простой человек, как Иванов говорит: "у меня ощущение". Интеллектуал выстраивает математическую модель десятого порядка, которая должна подтвердить его ощущения. Когда все происходит наоборот, он выстраивает математическую модель, которая оправдывает то, что было наоборот. Теперь о моих ощущениях, которые ничуть не хуже, чем у них. Ощущение следующее - первое - конец света опять отодвигается на неопределенный срок. Опять нам обещали, что все рухнет, что будут великие перемены, будет конец света - не рухнет, не будет великих перемен. Я не знаю, прошли ли мы острую фазу кризиса в плане цены на нефть, на фондовом рынке, занятости рабочих - этого я не знаю. Но я знаю, что мы прошли острую фазу в плане паники. Первая паника прошла, а второй такого масштаба паники, как в конце прошлого года, не будет. Я в прошлой программе цитировал Черчилля. Он сказал замечательную фразу: "это - не конец, это не начало конца, но это конец начала". Он это сказал в 1941 г., после поражения немцев под Москвой. Вот в 1942 и 1943 гг. немцы еще очень сильно нападали. Но такого удара, такой паники, такого ощущения конца больше уже действительно не было. Вот первый удар кризиса, цунами, вызвавшее, действительно, массовую панику и ощущение, что завтра будет конец, - прошло, и не воротится. Долго ли мы будем лежать на дне, не долго, быстро начнем выползать, не быстро - не знаю. Не знает никто.

Т.Ф: То есть, мы уже на дне - я правильно вас понимаю?

Л.Р: Минуточку. Психологически. А экономика - это концентрированная психология. Еще могут быть потрясения по ценам, могут быть потрясения на рынке. Но ощущения паники не будет. Аналогично не будет великих социальных потрясений, на которые многие надеются, великих политических потрясений, на которые многие надеются. И последнее, что хочется сказать - если мы проскочили острый момент, то возникает вопрос - благодаря чему? Благодаря действиям нашего правительства? Этого даже самый великий холуй на "Эхо Москвы" не скажет - ну, не благодаря действиям нашего правительства.

Т.Ф: Вопреки?

Л.Р: Да ничего подобного, абсолютно нет. Да ладно, бог с ним, с нашим правительством - наша экономика лишний раз просто показала, что она придаток и следствие мировой экономики, в чем нет ничего абсолютно обидного - нормальная ситуация. Благодаря действиям американского правительства - ничего подобного. Половина американских экспертов проклинает Обаму, половина восхищается Обамой. Экономика абсолютно рукотворная вещь, ее творят люди. Но они не ведают, что творят. Это рукотворная вещь для нас, точно так же непостижима и очень слабо предсказуема, как нерукотворные вещи типа погоды. Вот финансовая погода, которую вроде бы мы сами, люди, делаем, точно так же непонятно противостоит нам и нерукотворна нами, как погода обычная. Когда все хорошо, люди говорят - это наше достижение. А когда все плохо, они понимают - они не при делах.